Танкист-резервист рассказал, как чудом выжил в Газе: "Все думали, что я умер"
Одним из солдат, получившим разрешение на общение с прессой, является старший сержант Эйтан Т., получивший ранение в бою и говоривший с The Media Line из своей больничной палаты в медицинском центре Шиба. “Все думали, что я умер”.
После событий 7 октября Армия обороны Израиля призвала около 300 000 резервистов. На призыв ответили примерно 330 000 человек.
Одним из таких бойцов был Т., резервист 184-го батальона 14-й танковой бригады.
Утром в день нападения Т. находился с семьей в Гуш-Эционе, отмечая праздник Симхат-Тора.
“Я отправил сообщение в WhatsApp своему командиру и сказал ему, что несмотря ни на что, я еду в резерв. Я понял, что это настоящая война и что мне нужно быть там, чтобы спасти свою страну, спасти людей юга”.
"У меня есть дети. Старшему 17 лет, и он начал проходить тестирование в ЦАХАЛ. В полночь, когда я пошел на призыв в запас, я сказал ему: “Папа уходит на войну, так что тебе это не нужно”, — сказал он.
Но 184-му батальону, где служил Т., известному в Израиле своей историей в войне Судного дня 1973 года, войны еще не довелось увидеть.
Наземное вторжение началось 27 октября, и основной задачей Т. было следовать за бронированными бульдозерами D-9R ЦАХАЛа в Газу, чтобы расчистить путь для наземных солдат и войск, чтобы они могли войти и более эффективно вступить в бой с противником.
“Это очень медленный процесс, в котором силы должны ходить почти от двери к двери”, — сказал Т. “Большая миссия [ликвидация ХАМАСа и спасение израильских заложников] выполняется маленькими шагами. Поэтому вначале мы просто проложили путь”.
“Затем, через 48 часов, мы начали борьбу с ХАМАС. Мы вошли в первую линию домов города и начали бороться с террористами. Мы видели, как ХАМАС стреляет по другим подразделениям или рядом с нами, и уничтожали их”.
Несмотря на тактику городской партизанской войны ХАМАСа и глубокое укоренение среди мирного населения, Т. сказал, что Израиль выигрывает каждую битву. ЦАХАЛ на несколько лиг опережает террористическую группировку по практике и возможностям.
Вскоре 184-й полк понес первые потери.
Примерно через неделю после начала наземного вторжения Израиля Т. был ранен, когда его танковое подразделение попало под сильный обстрел на севере Газы.
“Военные сказали нам: “Мы хотим зайти в тот или иной дом. Ты спасаешь нас. Если вы что-то видите, вам нужно стрелять”. И это все. Было тихо, и мы работали очень хорошо. Пройдя три или четыре дома, кто-то заметил на крыше людей. Мы знали, что солдат ЦАХАЛа нет ни на крыше, ни на крышах, ни в туннелях. Поэтому мы отправились с танком на разведку. В ту минуту, в ту секунду нас ударили из гранатомета”.
Т. был ранен шрапнелью, в результате чего у него возникло сильное внутреннее кровотечение и коллапс легкого.
“Два [осколка] шрапнели попали мне в легкое, и оно наполнилось кровью. Мой командир танка прибежал под огонь РПГ, снайперский огонь и бомбежку. … Это был тяжелый бой… и за три минуты он вытащил меня из танка”, – рассказал Т.
“Мой командир подошел к танку и спросил, что случилось. … Но я ничего не слышал. Я как будто был в бассейне. Я сказал: “Я не знаю, я не знаю”. Это было последнее, что я помню”.
Следующее, что он помнит, — это пробуждение в больнице Сорока в Беэр-Шеве.
Он смог восполнить пробел в рассказах команды, которая спасла ему жизнь, начиная с полевого медика, который оперировал его под сильным огнем ХАМАСа.
“Медик сказал: “Я не знаю, как я это сделал. Я просто представила, что нахожусь в операционной, и все тихо и хорошо, и я нахожусь в дзен-месте”. Но это было только начало. Он думал, что я умер. Все, кто меня видел, думали, что я умер”, — сказал Т.
Несмотря на опасения худшего, медик и несколько солдат уложили Т. на носилки и под огнем пронесли его около 500 метров по пересеченной местности к “Хаммеру” ЦАХАЛа. Это была опасная и успешная операция, во время которой один из солдат-спасателей сломал ногу. Затем “Хаммер” отвез Т. и раненого солдата к вертолету, который доставил их по воздуху в больницу.
По пути медик в вертолете продолжал оперировать Т. Когда он наконец очнулся, его мысли все еще были заняты миссией.
“Когда я проснулся в Сороке, я спросил себя: “Что я здесь делаю? Мне нужно быть в Газе и сражаться вместе со своими друзьями”. …Мне потребовалось время, чтобы понять, что я ранен”.
Читайте нас в Telegram: только самые актуальные и проверенные новости
“Эта война — испытание для Израиля”, — сказал Т. “Если мы не уничтожим ХАМАС, то Хизбалла узнает об этом. Иран это узнает. И в эту минуту они увидят, что Израиль слаб, и придут, чтобы напасть на нас. Мы знаем это с севера, из Сирии, [даже] может быть, из Иордании. … Они планируют. Они готовы напасть на нас и хотят посмотреть, достаточно ли мы сильны, чтобы нанести ущерб ХАМАСу или нет”.