Это не «я»

Подумал я тут недавно о любви. Была причина.
Сразу вспомнил, как снимал фильм «Встретимся» и попал в Освенцим с моей героиней Маут.
Ходим мы, ходим… радости мало.
И вдруг приходим в какое-то странное место.
Сразу у меня сжалось внутри что-то.
Поле ям.
Тысячи черных дыр.
И гробовая тишина…
Оказалось, что это туалеты. Открытые, без перегородок.
Людей загоняли сюда с утра… всех… и они стояли, или сидели так друг перед другом… Представить это трудно…
Вспомнил Игоря Губермана, снимал я его в Бутырской тюрьме, зашли мы в камеру, он мне указывает на ведро и говорит:
– Ты знаешь, что это?
– Нет, – говорю.
– Это параша, – говорит.
– Самое убийственное в тюрьме, – говорит, – это параша посреди камеры… Я не мог этого выдержать, чтобы вот так, перед всеми ходить…
А тут тысячи дырок.
Утром загоняют тебя и ты, хочешь – не хочешь, должен… Вечером – тоже.
Я еще сказал Маут:
– Вот так и убивали «я» в человеке.
А она мне говорит:
– А его не убить.
Я ей говорю:
– Тебе, конечно, виднее, Маут, ты все это прошла, но…сколько известно случаев, что человека в ничто превращали…
А она мне отвечает, она меня и не слушает:
– «Я» человека, – говорит, – это маленькая точка, вокруг которой вся жизнь его. И я думаю, – говорит, – что эта точка – Любовь. И я думаю, – говорит, – что ее убить нельзя.
Стою. Молчу. Не хочется возражать ей.
И тут же рассказывает мне Маут о своей подруге.
Вернулась она единственная после Освенцима.
Попала с мужем туда, думала – на время. Везли их из Голландии в мягких вагонах, ничего им не рассказывали.
Приехали. Их отсортировали.
Мужа она после этого не видела, но как-то передавали весточки друг другу…
И вот она начинает умирать. То есть уже ничего не ест, все из нее тут же выходит, боли страшные, ну и так далее… Поставила ей диагноз ее подруга по бараку, врач-гинеколог. Что кончается она.
И она спокойно это восприняла. Только одна мечта была – увидеть мужа.
Последний раз она его видела красивым, чуть поседевшим, крепким…
Смогли ее подруги сообщить это мужу. Что она умирает.
И смогли они встретиться.
И произошло это именно на этом поле ям, вечером, среди всего этого ужаса…
И вот они встретились, два скелета.
Он даже больше, чем она. Она увидела еле передвигающего ноги человека
(кто–то утверждает, что не было лагерей, что все это придумка!…).
У него уже не было волос, лицо было так худо, что она подумала, что позор ей – думать о себе… И подумала еще, что браки совершаются на небесах. И она его любит. Такого!
Она сказала:
– Как страшно, что я тебя больше не увижу.
Он сказал:
– Мы сейчас с тобой молодые. У нас впереди целая жизнь и я тебя очень люблю
Она сказала, что думала, что сдержится и не будет плакать, но не смогла сдержаться, заплакала.
Она говорит:
– Я заплакала из-за того, что он так хотел поддержать меня. Он еле дышал. С отдышкой, с хрипом произносил каждое слово. Он с трудом двигался. Он выглядел гораздо хуже меня. И он, такой, хотел меня спасти.
Мы обнялись. Два скелета.
Он на меня посмотрел.
И вдруг он берет меня за руку…
И ведет к женщинам…
И говорит им:
– Люди, мы вас очень просим, прикройте нас, пожалуйста.
Дайте нам побыть вместе.
Женщины стояли, не было ни одеял, ничего, конечно…
Чем нас прикроешь…
И тогда они повернулись спинами, стали кругом и прикрыли нас…
И он был со мной.
Непонятно сегодня, как это все произошло…
Но я так выжила.
А он – нет.
Вот что мне рассказала Маут о своей подруге на этом страшном месте.
– Он хотел дать ей силы жить, – сказала Маут.
И дал их.
– И еще, – сказала Маут, – Любовь – это когда не думают о себе.
И еще сказала:
– Эта точка есть в каждом. Это точка Любви.
Это и есть «я» человека.
А не то, что мы думаем…
…О любви я подумал недавно.
Вот и вспомнил.

Семён Винокур

Источник: Открытый телеканал